Трофимов забил мяч, запомнившийся всем на долгие годы, тем более что сыграл он против одного из сильнейших тогда в стране защитников — сместился со своего края в центр по фронту атаки и забил гол, несмотря на противодействие центрального защитника армейцев Анатолия Башашкина.
При Федотове и Боброве им с Деминым и Николаевым, по стилю их игры и типу характеров, приходилось брать на себя работу со сверхнагрузками.
Но неудачи динамовцев как-то особенно огорчали руководителей команды, которые видели успехи армейцев и считали, что перед Аркадьевым стоят не меньшие, чем у Якушина, трудности.
Якушину ничего не оставалось, как превратить в инсайдов Конова и Сальникова. Это было удачным решением, но в общем шуме недовольства лидеров команды своим тренером, при тех турнирных неудачах, которые подстерегали динамовцев в 1950 году (начиная с матча против «Торпедо» в день открытия сезона в Москве), эффекта от действий на месте […]
Тактическая роль Трофимова в том-то ведь и заключалась, что он и так предельно расширял сферу действия и влияния крайнего нападающего, но весь смысл предпринятого им расширения круга своих обязанностей перед игрой был в том, что отталкивался он обычно от традиций своего игрового амплуа.
Из молодых форвардов, выросших в динамовском клубе, закрепились в основном составе лишь двадцатишестилетний Владимир Савдунин и двадцати двухлетний племянник знаменитого Сергея Ильина, Владимир.
Почему же Якушин ничего не мог на этом этапе изменить? Всего шесть сезонов назад, в 1944 году, он, начинающий тренер, сделал то, что не под силу было даже Аркадьеву,— угадал состав.
И был тому хрестоматийный пример — последние пять минут матча второго круга сезона 1948 года, последнего матча чемпионата между ЦДКА и «Динамо», где все и решилось в последние пять минут.
Под руководством Трофимова в сезонах 1951 и 1952 годов московские динамовцы становились чемпионами страны по русскому хоккею.
И вот с этой уверенностью в своем праве не терять атакующих полномочий при всей дисциплинированности и самоотверженности защитника он как бы перешагнул в ту хоккейную эпоху, в которой играть ему уже не пришлось.
Центральный нападающий Николай Поставнин и крайние форварды Всеволод Блинков и Василий Трофимов настолько свободно чувствовали себя в стихии скорости, что времени, выигранного у опекавших их защитников, оказывалось вполне достаточно, чтобы организовать «комфорт» для атакующих действий.
Его одноклубника Бориса Соколова можно теперь представить предтечей маневренных защитников более позднего периода, Виталия Давыдова например.
А появлялись игроки из того же квадрата тоннеля, покрытого на зиму фанерным колпаком, что и футболисты летом.
Против ЛТЦ играл второй состав. И первую же игру проиграл категорически — 1:10. Но следующая игра, где гости отчасти успокоились, да и наши успокоились по-своему, сложилась поровнее, поинтереснее.
Но некое чемпионское самоощущение, пришедшее, естественно, за годы и годы спортивных достижений — в том же футболе и русском хоккее,— позволяло им смотреть без боязни на новое для себя дело с высоты опыта в тех играх, которые большинству из них представлялись посложнее, чем хоккей с шайбой.
Да и задачи в игре выполняли совершенно различные. Как и обычно, Бобров был в гораздо большей степени на виду, вызывая всеобщие восторги, в том числе и у хоккеистов Чехословакии, игравших против него за клуб ЛТЦ.
Победили игроки, принесшие в канадские коробки скорость из русского хоккея — вихревую, неудержимую, дающую и по сегодняшний день нашим хоккеистам преимущество.
Тренер ЦДКА Тарасов позже отмечал эту железную хватку (наряду, конечно, со своеобразной техникой, необычайной быстротой и скоростью исполнения самого приема).
Пока же интерес зрителей обеспечивался присутствием в непривычно ограничившей лед коробке известнейших футболистов и хоккеистов.
Чернышев играл в русский хоккей очень неплохо. Выступал в одной линии с Якушиным и Трофимовым. Играл он своеобразно — клюшку держал в левой руке, отлично прикрывал мяч при обводке.
