Коснулись критики и тенденции Бескова звать в команду игроков, ограниченных по возможностям и классу, уповая на свое тренерское и педагогическое всемогущество — желание доказать, что «пропащих игроков» для него не существует, что при умной тренировке они еще сполна раскроют свои возможности.
Как тут не вспомнить фильм моего детства — чехословацкую картину «Штрафная площадка», многие подробности которой, впрочем, стерлись уже в памяти.
Бесков « через столько лет не сомневается, что Маслов и Аничкин продали игру прилетевшим на матч московским картежникам.
Тогда матч вызвал большую, что называется, прессу, и не только чисто спортивную. Журнал «Юность», например, «столкнул» два писательских эссе — Владимира Амлинского и Евгения Сидорова, выдержанных в духе метафорических параллелей, ностальгических воспоминаний, написанных в чем-то и по-любительски наивно, прекраснодушно и этим-то выгодно отличаясь (помимо, конечно, литературного класса) от всего вышедшего […]
Из «Спартака» Бесков взял и Юрия Семина, динамовца по «происхождению», «недопонятого» спартаковскими тренерами.
После восьми туров динамовцы возглавляли турнирную таблицу вместе с ЦСКА. Но с параллелями никто не торопился — в отличие от динамовцев и спартаковцев, армейцы уже девятнадцать сезонов ни разу не поднимались выше третьего места и, главное, ни разу даже в эпизодах не напоминали «команду лейтенантов» из сороковых годов.
Говорили, что команда не выдерживает резкого перехода от игр с мягкими, техничными соперниками на полях с отличным травяным покровом к силовому футболу на тяжелых, раскисших площадках юга, где всегда начинается первенство страны.
В шестьдесят восьмом году основным игроком стал и Геннадий Еврюжихин. Трое динамовцев — Аничкин, Численко, Еврюжихин — и в московском матче против венгров, когда в четвертьфинале европейского первенства их победили со счетом 3:0.
И когда оказалось, что развития первого успеха пришлось ждать довольно долго, чем обещал сезон шестьдесят седьмого, снова предоставилась возможность критикам Константина Ивановича задержать внимание на другой, более уязвимой стороне его рабочей репутации — на неумении ладить с людьми, не желающими подчинить себя целиком предначертаниям Бескова.
Он и на поле производил впечатление той же элегантной респектабельности, что и в жизни,— не одежда, выходит, красит.
Трофимов вспоминает, как Якушин на установках «долбил» одно и то же, не смущаясь тем, что выдающиеся мастера тогдашнего состава знали все наизусть, а высокопоставленный шеф «Динамо» генерал-лейтенант Мильштейн даже пошутил однажды, что лучше бы все тренерские указания на магнитофон записать и прокручивать.
Но в диалоге этих двух водителей мне виделась, еще большая элитарность, более дифференцированная причастность — они ведь представляли и две разведенные в разные стороны полемикой силы: начальника и старшего тренера.
Правда, знал я и то, что любой игрок до начала сезона, зимой может свободно прийти к Бескову в манеж и он разрешит ему тренироваться со всеми вместе, попробовать еще раз испытать судьбу в команде, в которую столькие мечтают попасть, даст шанс человеку, на котором все уже поставили крест.
Интонация им сказанного, которую вряд ли в точности передашь — сколько разного значит; она-то обычно, а не само словцо, специфическое выражение бывает контекстом предопределена и зашифрована.
В последние его спартаковские сезоны спартаковские болельщики все ворчали, что Бесков с заменами медлит и это даже сказалось на результатах некоторых матчей.
Как уже говорил, сегодняшний Бесков чуть помягче в обращении с теми, кто не отдает футболу обещанного природными способностями, но на их месте мастера прежних времен вряд ли обрадовались — значит, терпит по необходимости, общей нынешней бедностью на таланты объясняет себе их присутствие в команде, а в будущее их не верит, […]
Он, подозреваю, тем же, что и Бесков, чутьем игрока, игрока не слишком избалованного в своем послевоенном «Динамо» пониманием и симпатией одноклубников, распознал предстоящее ему и здесь одиночество — одиночество, на которое он, боюсь, обречен был по сути своего характера, как талант не всем и не всегда объяснимой своеобычности.
И совсем неудивительно, что в спортивной жизни, где очевиднёе, чем где-либо, соревновательное начало, большинство вынуждено предпочесть мишени цели.
Все правильно: Козлов появился во втором круге и в линии атаки был не вместо Вшивцева, а вместе с ним, но роль ему действительно отводилась поглавнее.
Бесков не был главным героем того матча — три мяча забил Сергей Соловьев. Но четвертый мяч провел он.
